Алина Борисова - По ту сторону Бездны[СИ]
— Спи, Лариска, — велел он мне. — Я просто хочу слышать, как бьется твое сердце. Мне слишком часто в кошмарах снилось, что я опоздал, и оно не бьется.
И вот он, правда, думает, что я смогу так уснуть? Но, видно, нервы, усталость, общая слабость — как–то все накатило — и я уснула. А когда проснулась, он спал, по–прежнему обнимая меня одной рукой, бережно прижимая к себе.
Какое–то время я лежала, боясь пошевелиться, потом все же решилась. Осторожно отодвинула его руку и встала. Он не проснулся, лишь перекатился на спину. Льющийся из окна свет падал как–то неровно, мне показалось, что лицо его заострилось, под глазами залегли глубокие тени. Сейчас, спящий, он казался мне очень усталым и едва ли не изможденным.
А еще — беспомощным, что ли. Я понимала, что это иллюзия, что стоит ему шевельнуться и открыть глаза — и беспомощной в этой комнате буду исключительно я, но сейчас… Забыв о том, что собиралась побыстрее уйти, я забралась коленками на кровать и склонилась, рассматривая его лицо. Сейчас я его не боялась. Просто смотрела, пытаясь вспомнить. Что–то, давно забытое и потерянное. За этими убийствами, кошмарами, болью, страхом. Что–то. Что–то же было еще…
Черные волосы беспокойными змеями разметались по подушке. Одна из прядей наискось пересекала лицо. Проклиная себя за глупость, потянулась и осторожно ее убрала. Он не отреагировал. Я выдохнула. Осторожно провела рукой по его волосам, пальцами вспоминая ощущения. Гладкие, словно шелк. Пальцы помнили.
Когда я увидела его впервые, его волосы были распущены. Да, помню: он стоял спиной, и волосы черной лавиной падали на серую ткань пиджака. А потом он обернулся. Что я почувствовала? Не помню. Трепет, наверное. Он Великий, он куратор…Что он хотел тогда от меня? Уже и не вспомнить. Да и не важно. Вряд ли что–то личное. А вот когда… когда это стало личным? С моей стороны? С его? И стало ли?.. Может, когда он поцеловал меня в Бездне, как никто не целовал — ни до, ни после? И потерял контроль так, что сам себе не поверил? Перецеловывал потом, убеждал сам себя, что все фигня. Я усмехнулась. Наверное, даже убедил. Он вампир, ему не слабо… А может, когда он придумал это самое свое пророчество? Или он потому его и придумал, чтоб интерес свой оправдать? Или не придумал…
Я смотрела на его лицо. И понимала, что скучала. Что это лицо я знаю до последней черточки. И даже вспоминая, как чернеют его глаза, не могу забыть, как умеют улыбаться его губы.
Вот только, как жить дальше, как жить с ним, и не вздрагивать от каждого его резкого жеста? Как не вглядываться в его глаза, ища в них проступающую черноту, чтоб успеть убежать и спрятаться, если на него вдруг опять «нахлынет» и, дыша праведным гневом, он опять начнет объяснять мне, как правильно себя вести?
Да, я помнила его губы. Вот только верить ему не могла. Поверить, что все у нас будет хорошо, никак не получалось. Я боялась его. Я просто его боялась.
И потому, не дожидаясь, пока он проснется, я тихо сползла с кровати и сбежала к себе в комнату. Там ждал меня мой полдник, мои тетрадки, исписанные под руководством Лоу, мои, так и не разобранные толком со вчерашнего дня, покупки. Вот и занялась. Разбирала, раскладывала, рассматривала.
Даже засела учить язык. Что ж поделать, коль учитель меня бросил… Хорошо так бросил, красиво… А учить все равно надо, хоть понимать буду, что вокруг говорят…
Отговорки. На самом деле я ждала. Каждую минуту ждала, что откроется дверь и войдет Анхен, и… не знаю, дальше думать боялась. Но он не вошел. Вошла служанка, принесла мне ужин. Он не пришел и после ужина. А спать совсем не хотелось, и все придуманные дела я уже переделала. И из комнаты выходить было по–прежнему страшно.
И тогда я вспомнила про краски. Лоу все же купил мне их, даже после нападения того ребенка. Не забыл. И была в той палитре такая дивная серебряная… Я рисовала до глубокой ночи, пока за окном совсем не стемнело. Все пыталась изобразить лицо того, кто подарил мне колечко в знак вечной дружбы, и тут же легко объявил, что мою вечность можно закончить и сегодня, даже проще — вот прям здесь и сейчас. И если бы Анхен промедлил, нет, просто на миг бы усомнился, а нужна ли я ему, меня бы уже не было.
По всему выходило, что нужна в этом мире я была только Анхену. Так какого же дракоса я весь вечер рисовала Лоу?!
Когда за окнами сгустилась тьма, начала готовиться ко сну. Отдирала в ванной ненавистный парик, потом долго смотрела в зеркало на ненавистный череп. Волосы потихоньку прорастали. Ага, темными миллиметровыми колючками. Выглядело омерзительно, хотелось бросить в зеркало чем–нибудь тяжелым. Так что ходить мне еще в парике и ходить, хоть и чесалось все под ним, и потело… Была бы осень — хоть вместо шапки б сгодился, а тут и лето, и жара… Ну, хоть купание выдержал. И не отклеился, и не испортился. Да уж, «сделано вампирами» — это гарантия качества, этого у них не отнять.
А вот что мне делать с вампирами? Вот с тем конкретным, в чьем доме я теперь, как та принцесса в башне. И косу наружу не выбросить, отрезали косу–то… И спасти меня никто не спасет… Вот только головой о камни кидаться — это он пусть сам, у него голова крепкая, выдержит. А я жить хочу. Сам–то он что–то не помер — ни когда семью потерял, ни когда монстром проснулся, извиваясь от боли. А почему я должна? Нет уж, я тоже могу быть сильной. Я выучу их язык, я вытерплю выверты их культуры, освоюсь здесь, разберусь — найдется выход. Не может быть, чтоб его не было… Возможно, и до Владыки дойду. Если Анхен не может (или не хочет, вот ведь вопрос) ничего сделать, чтоб вернуть меня к людям, так может дядя его сделает, ну хоть чтоб племяннику нагадить?
Спать ложилась в весьма боевом настрое. Нет, я не буду ждать смерти. Я буду искать возможности спасения. Уж коль уродилась я такая уникальная — ну должен же быть в этом какой–то смысл? Хоть какая–то мне польза? Надо просто закончить себя жалеть и перестать бояться.
В сказочном мире под одеялом уговорить себя на подвиги было просто, но настало утро, и из–под одеяла надо было вылезать.
Вылезла. Умылась. Мазнув виски клеем, закрепила паричок. Нормальный парик. Даже красивый. И пускай косы до земли мне уже не отрастить. Здесь их и не ценят. А вот на вампирскую прическу волосы растить не долго. И натуральный цвет у меня… понасыщенней этого будет. А пока — можно и паричок.
Пошла к шкафу, перебрала висевшие там вещи. Только брюки — ладно. Вот только до щиколотки, а не до середины бедра, мне так удобней. Выбрала те, что достались мне «в наследство» от Лоурэлиной сестрицы. Хорошая ткань, прочная, и не скажешь, что им сто лет. По бокам, правда, разрезы от щиколотки до колена, но так даже интересней. Всякое, что язык не поворачивался назвать блузками, перебирала долго. А потом наткнулась на белую рубашку. Ту самую, вампирскую. Не обманул, постирали и принесли. Подумала, и одела ее. Закатала рукава, завязала длинные полы узлом на поясе. Покрутилась перед зеркалом. Вполне. И пусть Анхен лишний раз вспомнит, что к жизни меня вовсе не он возвращал. Да и о Лоу будет повод разговор завести, надо ж выяснить, куда там он мою душу «словил». И что за кольцо он мне подсунул. А впрочем… Кольцо сняла и убрала в ящик. Анхен его уже видел, о чем речь поймет. А там — мало ли что. Пусть эмоции сестренки ловит, кидатель–профессионал.
